И Намор - В третью стражу [СИ]
"Чужое лицо.... Была, кажется, такая книга, или это было кино?"
- Э... - Сказал Ицкович, бросив взгляд на часы и вдруг потеряв всякую уверенность в том, что делает.
- Мне нужно идти, но мы еще увидимся? - Спросил с утверждением, приложив салфетку ко лбу, - организм пережигал адреналин в пот, - в кафе не было жарко.
- А как же?!.. - Встрепенулась Татьяна-Жаннет, и Ицковичу показалось: в ее глазах промелькнул обыкновенный испуг. - Ты меня что, одну здесь бросишь?
Ицковичу очень понравилась и интонация, с которой это было сказано, и угадываемый за словами подтекст.
- Ну, что ты! - Олег положил ладонь на ее руку и с замиранием сердца констатировал, - тонкие белые пальцы остались на месте.
"Возможно..."
- Что тебе заказать? Кофе?
- Не знаю. Может быть, чай? Сердце что-то колотится... - Таня была, как будто, не уверена, чего ей хочется.
- Значит коньяк! - сказал Олег и повернувшись к подошедшему в ожидании заказа кельнеру. - Две рюмки коньяка. У вас есть коньяк?
- У нас есть коньяк, - почти неприязненно ответил кельнер, и ушел, что-то бормоча под нос.
- Что ты делаешь в Праге? - "Ну, должен же он ее об этом спросить!"
- Поехала на новогодние каникулы, а приехала... - Татьяна не закончила мысль.
- А ты?
"Мило..."
- Я, видишь ли, теперь торговый агент фирмы "Сименс и Шукерт", - объяснил Олег, которому не хотелось пока посвящать Татьяну в свои непростые "подробности". - Начальство требует утрясти некоторые взаимные противоречия с господином Шкодой. То есть, не с ним самим, разумеется. Это не мой уровень, как ты понимаешь. А с его директорами.... А где ты живешь?
- А почему ты спрашиваешь?
Странный какой-то разговор. Вроде бы и рада встрече, но в то же время, как девушка, понимаешь...
Впрочем, она сейчас и не та женщина, и вообще: неизвестно кто...
"Черт!"
- Таня, - тихо произнес взявший уже себя в руки Олег. - Я страшно рад тебя встретить. Ты даже не представляешь, насколько рад. И я тебя теперь не отпущу. - Он специально сделал паузу, чтобы женщина вполне оценила смысл сказанного, и прямой, и переносный. - Но мне надо отлучиться. Всего на пару часов! - Поспешил он успокоить насторожившуюся Татьяну. - И я хочу быть уверен, что, закончив свои дела, найду тебя там, где ты будешь. Я просто не знаю, что со мной случится, если ты исчезнешь.
Вообще-то, судя по всему, они оба исчезли, и не только относительно друг друга, но и относительно всех прочих - почти всех - современников. На самом деле, следовало удивляться именно тому, что они здесь встретились. Вероятность данного события, даже если оба они одновременно перешли из своего - в это время, стремительно уходила за абсолютный ноль, но вот она - Таня Драгунова, москвичка, которую Ицкович в последний раз видел в Питере летом 2009, - сидит перед ним в любимой каварне Кафки, в зимней Праге 1936 года. И коли так, то человеческая психология, которая на дух не переносит сложнозакрученных философских вопросов, подбрасывает знакомые формы поведения, удобные как домашние разношенные туфли.
- Я просто не знаю, что со мной будет, если ты теперь исчезнешь.
- Я тоже, - тихо-тихо, почти неслышно произносит она, но Олег слышит, и сердце получает новую дозу и начинает танцевать джигу, и мышцы требуют движения...
***
- Кажется, дождь собирается. - Взглянув на небо, сказала Татьяна.
Они вышли из подземного перехода метро "Площадь Ильича" и остановились на мгновение, словно решая, куда идти дальше. Решала, конечно, Таня, а Олег был лишь "иностранный турист".
- Разойдется, - улыбнулся Олег, мельком глянув на небо. - А у вас здорово получилось изобразить Пятачка!
- Да... - как-то странно выдохнула Татьяна, - Татьяна Драгунова, изображающая Пятачка, которого озвучивала Ия Савина в образе Беллы Ахмадулиной.
- "Девушка, я вас где-то видел, вы в мультфильмах не снимались?"
"Во как! Получил? - в смущении подумал Олег - "Поосторожней с комплиментами, друг", а вслух сказал:
- Я где-то читал, что Вини Пуха рисовали с Евгения Леонова и озвучивал тоже он.
- Да... - Татьяна не стала развивать тему, а перешла к экскурсии:
- Если помните, был такой фильм "Застава Ильича" начала 60-х там еще Ахмадуллина стихи в Политехническом читала:
...
Дантес лежал среди сугробов,
Подняться не умел с земли.
А мимо, медленно, сурово,
Не оглянувшись, люди шли.
Он умер или жив остался -
Никто того не различал.
А Пушкин пил вино, смеялся,
Ругался и озорничал.
Стихи писал, не знал печали.
Дела его прекрасно шли,
И поводила всё плечами,
И улыбалась Натали...
...
- Не припомню, - покачал головой Олег, завороженный то ли самими стихами, то ли тем, кто и как их ему прочел. - Вы... Если я скажу, что вы замечательно читаете стихи, вы опять обидитесь?
- А я и не обижалась... - и улыбка на губах... и иди, знай, что эта улыбка должна означать?
... И поводила все плечами, - повторил по памяти Олег. - На самом деле, никакой предопределенности не существует. Только вероятности, так что могло ведь и так случится. - Они обогнули желтое здание торгового центра с едальней "Елки-палки" и Татьяна, остановившись, продолжила "экскурсию":
- Наверное вы знаете, что при Елизавете Петровне вокруг Москвы начали строить Камер-Коллежский вал с заставами на основных дорогах. Собственно сейчас мы и находимся на одной из них Рогожской. Линия вала проходила перпендикулярно Владимировскому тракту - это Шоссе Энтузиастов - Татьяна показала направление рукой - самая длинная дорого в мире: Нижний Новгород, Урал, Сибирь, Сахалин - этапы... Справа и слева были валы: там Рогожский - улица сейчас так и называется, а слева Золоторожский, впрочем, и эта улица также называется, она там, за железной дорогой.
Они подошли к памятнику Ленину, и Таня кивнула на него, но как-то так, что простое это движение вызвало у Олега отнюдь не простую реакцию:
- Вот к столетию поставили, в год моего рождения... Так что мы с ним одногодки...
- С Лениным? Вы великолепно сохранились! - засмеялся Олег.
- Как памятник из бронзы! - улыбнулась Татьяна.
"Столетие было... в семьдесят первом... значит, ей ... ммм...тридцать шесть?"
- Я как-то задумалась, - продолжала между тем рассказывать Таня. - А чего, собственно, этот памятник сюда воткнули? Забавная цепочка связей выяснилась: в 1919 Владимировку переименовали в шоссе Энтузиастов в честь революционеров и политических заключённых, которых отправлял в ссылку "царский режим" и следовали они туда по этой дороге. В 1923 переименовывали и Воронью улицу в Тулинскую...
- Наверное, не в честь Тулы? - Усмехнулся Олег.
- Нет, конечно, Как выяснилось, Тулин - один из псевдонимов Ленина, вот, Рогожскую заставу и переименовали в заставу Ильича, а в 1970 году поставили здесь памятник, и уже в 79 назвали станцию метро - памятник и название станции пока остались, остальное опять переименовали уже в девяностых...
"Ага ... в семидесятом... значит, тридцать семь".
Они обошли памятник и направились дальше по асфальтированной дорожке.
- Ну вот, читайте, - указала Татьяна на каменный столб, к которому они неспешно подошли.
- "Отъ Москвы 2 версты 1783 года", - прочел Олег, обратив внимание, что первое слово написано с твердым знаком.
- "Катькин столб" называется, - объяснила Таня. - Здесь и была застава... А на той стороне Рабочая улица и двадцать рабочих переулков, и их не переименовывали! Как господин Гужон, который стал "Серп и молотом", поселок для рабочих своего завода основал, так до сих пор улица и называется...
Замкнув круг, они пошли по улице.
- Это и есть Воронья-Тулинская сейчас имени Сергия Радонежского улица.
- Ну, а почему Радонежского?
- Да, тоже не с проста. Вот смотрите, - сказала Татьяна.
Олег уже заметил эту часовню. Кирпичная ярко бордовая - зажата меж двухэтажных домиков окрашенных в контрастирующий пастельно-желтый цвет - невозможно не заметить.
- Часовня "Проща", - голосом профессионального гида объявила Таня и даже жест узнаваемый - плавный - сымитировала на раз. - Известна с XVI века и согласно Синодальному отчету 1722 года была построена "когда неведомо". Когда она сильно обветшала, построили на ее месте новую, но это уже в конце 80х 19 века, а при большевиках снесли купола и вообще ломать должны были, но уцелела по случайности. Теперь вот восстановили.
- А почему "Проща"? - Полюбопытствовал Олег.
- На Руси был обычай: на месте прощания с отходящими путниками ставить часовни. Проща - это народное название многих часовен, стоящих у городских застав. По преданию на этом месте преподобный Сергий Радонежский, отправляясь в Нижний Новгород в 1365 году, простился со своим учеником, основателем Спасо-Андроникова монастыря преподобным Андроником. Да, к этому монастырю мы сейчас и идем.
